73. Москва. Петрово-Дальнее, Рублёво-Успенское шоссе, 15 км от МКАД

«Чёрт бы их побрал… Чёрт бы их побрал!»

Таманский прекрасно понимал, что ругательствами проблему не решишь, что выплёскивать дурное настроение за рулём себе дороже, не на танке едешь, что менты таких вот «психованных» за версту носом чуют, и вообще, нервные клетки не восстанавливаются. Сегодня он ехал не служебной, а на своей машине. Концентрация при вождении должна была отвлечь от тягостных размышлений. Помогало не очень. Так и ехал, сцепив зубы и глядя волком на весь мир. Ну, что и следовало доказать: чуть не «поцеловался» с тёмно-синей «Ладой». Водитель «Лады» многозначительно покрутил пальцем у виска и поехал себе дальше, а Таманский зло выругался и постарался взять себя в руки. В самом деле, только аварии ему не хватало для полного счастья.

Индус больше не делал ему выволочек вроде ганноверской, но легче от этого почему-то не становилось. Теперь господин Рамдирсингх не вылезал из офиса. Нет, он не ходил за Таманским по пятам, не заглядывал через плечо и не дышал в ухо при телефонных разговорах. Но любой мелочью старался подчеркнуть, что хозяин теперь он. Даже злорадный Тайсман и тот не приводил Таманского в такое бешенство. «Некоронованный директор, так его и эдак… Ничего, у меня еще есть зубы и я ещё могу кусаться! И больно!» Коля Петровский, шеф СБ, старался с ним лишний раз не пересекаться. А когда сводила судьба — отводил глаза. Таманский его не винил: служба есть служба. Но и Коле приказания Рамдирсингха были явно не в радость. Может, считал, что за своими следить при необходимости можно, но по приказу чужих — западло? А может, было что-то ещё, чего Таманский пока и сам не мог понять.

Загнав машину в подземный гараж и выключив движок, он ещё минут пять просидел в салоне. Он попросту заставил себя отключиться от всего. Не хватало притащить «хвост» всех своих неурядиц домой. И жену совершенно незачем расстраивать. Она этого не заслужила, да и всё равно ничего не поймёт. И потому вряд ли посоветует что-то дельное. Таманский жену любил, но насчёт высоты её интеллекта в области компьютерных технологий никаких иллюзий не строил. Её потолок – «продвинутый юзер», да еще английский в пределах университетского курса. Она обязательно пожалела бы, но в этом Таманский сейчас как раз не нуждался.

Итак, улыбочку на лицо, дипломат в руки, мобилку в карман, три герберы, купленные по дороге в цветочном магазинчике – тоже почти обязательный домашний ритуал – наизготовку, и он «в шоколаде». Образцовый муж возвращается с работы, его дела идут в гору, конкуренты посрамлены. Пусть дома все так и думают, незачем сушить им мозги лишними проблемами.

Лифт поднял его на четвертый этаж в считанные секунды. Металлическая дверца отъехала вбок, и он вышел на площадку. Да, это вам не заплёванная и прокуренная лестничная клетка стандартной многоэтажки, о которой он уже стал подзабывать. Стерильная чистота. Ковровые дорожки. Зеркало. На стене картина какого-то московского художника. Цветы в горшочках. Сразу видно: здесь живут богатые люди. Директора преуспевающих фирм, банкиры, известные артисты и спортсмены. Какое-то время даже обитал один депутат, но в нынешний состав Думы он не попал, и вынужден был съехать. А вообще «крупнокалиберные» политики селились в других домах. Ещё богаче и неприступнее. Где-то в глубине души Таманский мечтал оказаться среди этих «небожителей», и успешная работа в РЕОЛе даже начала казаться ему ступенькой в такой «рай». Может быть, если бы удалось провернуть с Димкой эту чёртову операцию – кто знает? Таманский отлично осознавал свою ошибку. Если он задумывал «кинуть» РЕОЛ на значительную сумму ещё год назад, то и начинать действовать следовало тогда же. Не откладывая на последнюю минуту. Тогда бы не пришлось хвататься в буквальном смысле слова за этого Торреса, ибо прочие потенциальные партнёры вызывали ещё меньше доверия. Возможно, дело бы и выгорело. А так…

«Хватит! Ты домой идёшь, а не в церковь исповедаться!»

С первой же секунды Таманский понял: что-то не так. Обычно жена с порога встречала его поцелуем и, щебеча о чём-то, вела в столовую, где ждал лёгкий ужин. Или мелкий, в последнее время серьёзно увлекавшийся рисованием, торжественно демонстрировал свою очередную картинку. Как правило, старинный корабль. Для восьми лет выходило у него удивительно хорошо, Таманский даже подумывал отдать сына в художественную школу. Но сегодня определённо всё шло не так. Жена почему-то оделась в вечернее платье, и вид имела растерянный.

— Тут… к тебе пришли, — тихо, почти шёпотом, проговорила она.

Таманский на миг подумал о «компетентных органах» — мало ли, может, прознали о его конфликте с другими соучредителями, и решили воспользоваться ситуацией? «Что ж, тем хуже для Рамдирсингха», — пришла едкая мысль. Но тут же подумалось и о другом: если бы заявилось ФСБ, вряд ли жена надела бы одно из своих лучших платьев и нацепила бы на себя бриллиантовый гарнитур. Не та контора, чтобы так наряжаться. И она это знала.

— Какие гости в такое время? – Таманский состроил удивлённую физиономию.

— Какой-то иностранец… Говорит, у него важное дело к тебе.

Догадка, промелькнувшая пока ещё на самом краю сознания, Таманскому не понравилась. Однако, самое лучшее, что он мог сейчас сделать – шагнуть навстречу неизвестности. Всё лучше, чем торчать на пороге, гадая, как поступить.

— Добрый вечер, мистер Тамански.

Гость, мирно попивавший кофе, обернулся. Догадка оказалась верна: Торрес, чёрт бы его задрал.

— Вы? – Таманский едва не нагрубил. Язык, с которого готовы были сорваться резкие слова, удержался за зубами только под одной причине: Торрес мог прийти в том случае, если бы у него было действительно важное дело. – Честное слово, не ожидал.

— Именно поэтому я и приехал, — ответил Торрес. – По моей вине у вас возникли неприятности.

— И вас заела совесть, — Таманский, чтобы не сорваться, неспешно поставил дипломат на стол, определил цветы в вазу, и только после этого присел в кресло напротив гостя.

— Совесть и бизнес в наше время – понятия мало совместимые, — Торрес отставил чашку на стеклянный столик. – Впрочем, вы это знаете не хуже меня. Но я действительно готов решить вашу проблему. В обмен, разумеется, на определённую услугу от вас.

— Вернёте деньги? – язвительно поинтересовался Евгений.

— Вряд ли. Скорее, помогу вам вернуть фактически утраченное директорское кресло.

— Ну, спасибо, — хмыкнул Таманский. – Вам-то это зачем?

— У меня есть информация, которая радикально изменит ваше нынешнее положение в РЕОЛе.

— Ну, ну…

— Мистер Тамански, если вы не желаете меня слушать, так и скажите, я избавлю вас от своего присутствия. Но тогда вам придётся бороться в одиночку против четырёх соучредителей, а это стопроцентное поражение.

— Хорошо, — Таманский кивнул. – Убедили. Излагайте.

— Так-то лучше, — мексиканец устроился в кресле поудобнее – а кресла у Таманского в гостиной были мягкие, обшитые натуральной кожей. – Заинтересует ли вас информация, что я располагаю документами, компрометирующими хорошо знакомый вам австралийский инвестиционный фонд и лично мистера Тайсмана?

— Интересно, — согласился Таманский. Это было именно то, о чём он просил небеса, и небеса откликнулись, правда, весьма неожиданным образом. – Насколько серьёзны эти документы? Австралийцы тоже не пальцем… гм… В общем, для них не проблема оспорить это в суде.

— Вряд ли они рискнут публично оспаривать именно эти документы.

— Вот значит, как… Понимаю. Вам не терпится с моей помощью выкинуть австралийцев из РЕОЛа, и… Чёрт, вы собираетесь подгрести РЕОЛ под себя!

— Не совсем так, — возразил Торрес. – Но о подробностях мы поговорим позднее. Сейчас могу сказать вам только одно: я не люблю, когда меня обманывают, и при первом же удобном случае обманщиков наказываю. Таков уж мой мексиканский характер. Надеюсь, вы меня правильно поняли.

— Да уж куда правильнее… — Таманский уже наполовину простил Торресу свои мытарства. – Какого рода …э-э-э …прегрешения наших австралийцев перед человечеством?

-Поговорим об этом через пять дней, в Хельсинки, на бизнес-форуме, посвящённом обучающим компьютерным играм. Вы ведь планируете быть там, не так ли? И без назойливого сопровождения мистера Рамдирсингха.

Таманский «прострелил» его мгновенным острым взглядом, и тут же отвёл глаза.

— Да, да, мистер Тамански, я в курсе, — Торрес подтвердил его опасения. – Я всегда стараюсь добыть как можно больше информации об интересующем меня объекте. В данном случае – о РЕОЛе.

— Ну, и ещё иногда создаёте нужную вам ситуацию, — подцепил его Таманский.

— Если бы я ждал милостей от природы, то не стал бы финансистом, — жёстко ответил «идальго». – Итак, вы согласны на сделку?

— Я согласен рассмотреть её условия. Что потребуется от меня?

— Некая информация о РЕОЛе. Какая именно – сообщу вам в Хельсинки. Там же я передам вам необходимые документы по австралийцам.

— Будь по-вашему, мистер Торрес.

— Хорошо. Я не стану вам названивать, да и в Хельсинки найду вас сам. А теперь прошу простить, у меня через час самолёт. Поблагодарите от моего имени миссис Тамански – мне редко доводилось пить такой вкусный кофе.

Этот дом хорошо охранялся, при въезде в ворота подземного гаража в обязательном порядке спрашивали пропуск. Жильцы имели специальные пластиковые карточки с чипами. Чтобы пригласить гостей, хозяин должен был предоставить службе охраны список приглашённых, и на основании списка выдавались одноразовые пропуска. У Торреса и его сопровождающих никакого пропуска не было. Но охранник, подошедший проверить, что за гости пожаловали, заглянул в приоткрытое окошко, одобрительно кивнул и дал отмашку напарнику, заведовавшему механизмом ворот. Так и проехали. Точно так же и выехали.

— Чистая работа, — Торрес ещё не привык к вещам, которые творили ребята из «Идущих в Потоке».

— Иначе не умеем, — ответил парень за рулём. – Да, пока вы к нему ходили, мы ещё раз всё проверили. Дома его точно не «пасут».

— Хорошо, — Торрес задумался. – Полагаю, за ним надо следить вплоть до Хельсинки. Есть опасение, что один из его коллег может заняться им, хм, весьма плотно и радикально. Прицепив, как это говорится, «хвост».

— Присмотрим, — пообещал второй, сидевший рядом с ним на заднем сидении. – Поезжайте спокойно.

Торрес кивнул. С такими партнерами ему, судя по всему, действительно не стоило волноваться. Эти, если надо, оторвут любой «хвост» до самой шеи.

 

74. «Заимка», где-то в Российской Федерации.

На OLED-экране светилась звёздная карта – кто-то из программистов ГАИП приспособил её в качестве заставки. Звёзды и планеты мерцали совсем как на настоящем небе. Если бы не прорисованные границы созвездий и едва заметные названия самых ярких звёзд, можно было подумать, что смотришь в окно. Владыке Амвросию нравилась эта заставка. Можно было даже среди дня заглянуть в бездну космоса, ощутить его бескрайность и непостижимость.

— Винтики, — проговорил он, без особенной связи с предыдущим разговором. – Не удивляйтесь, друзья. Сейчас объясню. Думаю, вы оба знаете высказывание товарища Сталина по поводу системы и винтиков. Именно сейчас эта тема насущна, как никогда. Винтиками нас видят Предтечи. Незначительными элементами их системы, создаваемой исключительно ради их целей. Наша задача – донести это до большинства людей, пока ещё не поздно. Как? Вот над этим стоит поломать голову. Времени-то всё меньше и меньше.

Северцев выдержал небольшую паузу, давая чёткий строй мыслям, прежде, чем высказать их вслух. Это была его идея – подключить к исследованиям специалистов Ордена Помнящих Истину и Ордена дервишей Маламати. У них есть информация, относящаяся к допотопному (в прямом смысле) периоду, когда земная цивилизация развивалась иным, не технологическим путём. А эта идея в свою очередь натолкнула его на другую.

— Вы правы, — сказал он. – Времени мало, потому и действовать нужно быстро и аккуратно. Знаете, иногда полезно покумекать на ночь глядя, — он усмехнулся, вспомнив ночные бдения у своей гордости — домашнего телескопа, построенного собственными руками. – Вчера я наблюдал Марс. Пыльная красная планета, почти непригодная для жизни. Но на протяжении ста пятидесяти лет именно она приковывала к себе внимание людей. Туда было запущено больше всего автоматических зондов, и именно туда планируется в ближайшее время послать первую межпланетную экспедицию. Почему именно Марс – подумал я. Не отголосок ли это тех, давным-давно утраченных нами знаний, которые сберёг Орден Помнящих Истину? И если мы, забывшие, кем мы были, подсознательно тянемся к утраченному, пытаемся его воссоздать, то как, по-вашему, должны действовать Предтечи, сохранившие полную ясность памяти? Если мы, отброшенные к дикости и варварству, должны были искать новые пути и способы для создания цивилизации, то Предтечи с тех времён нисколько не изменились. Более того: я рискнул предположить, что не изменились не только Предтечи, но и их методы. Изменились лишь инструменты, с помощью которых они действуют. Если до Потопа это была магия – не технологический способ взаимодействия с окружающим миром – то сейчас это именно техника. Компьютеры, АйТу, печатные и электронные СМИ, наши транспортные средства… Словом, конечная цель Предтеч – создание биотехнических систем управления событийной Реальностью, где людям отведена неприметная роль винтиков, наделённых сознанием, душой и связью с эгрегорами. Но при этом начисто лишённых свободы воли. Ради достижения этой цели Древние не стесняются в средствах, заманивая людей миражами райских кущей и манипулируя сознанием. Вопрос, имеем ли мы право действовать теми же методами, лишён смысла. Ибо ответ однозначен: не имеем. Но использовать те же инструменты – не только имеем право, но и обязаны. Поясню. Наши аналитики на основе всех полученных данных уже обрисовали контуры древних «механизмов» Предтеч. Мы уже, пусть и в общих чертах, но начинаем понимать принципы их действия. Если дело так пойдёт и дальше, то в скором времени мы сами сможем создавать нечто подобное. Только с другим «содержимым».

— Но Предтечи создают такую систему тысячи лет, — Одинов в последнее время работал буквально на износ. Он и сейчас выглядел уставшим. Пробарабанив по столешнице пальцами, он бросил мимолётный взгляд на звёздный узор, заполнявший обзорный экран. Звёзды двигались сообразно законам небесной механики и течению времени. – Сможем ли мы создать нечто аналогичное в гораздо более короткий срок?

— Должны, Сергей Алексеевич, — Северцев качнул головой. – Пусть это неподъёмный груз, но мы ведь и собрались здесь для того, чтобы совершать невозможное. Кто ещё год назад смог бы предположить, что мы не только поймём основной принцип РЕОЛовских игр, но и создадим все предпосылки для уничтожения их вредоносного влияния? Мы и тогда понимали, какой гигантский труд нам предстоит. Да, создавать биотехнические системы, способные напрямую влиять на законы Бытия – это вам не компьютерные игры писать. Но ведь именно игры являются, судя по всему, первой частью и основой формирования системы, создаваемой Предтечами сейчас. Именно игры сейчас объединяют людей в огромные сети, что, если вдуматься, уже может послужить толчком для создания коллективного человеческого разума. Эдакого сверх-эгрегора, обладающего колоссальными возможностями. Но эгрегор, какого бы масштаба он ни был, лишён сознания и собственной воли, он может иметь лишь направленность – положительную или отрицательную. Добро или зло. Так вот: Предтечи своими играми формируют эгрегор зла. И параллельно наверняка создают технические средства, которые могли бы канализировать энергию этого эгрегора по вектору того или иного Намерения Предтеч. В этом случае он сможет – повинуясь направляющей его воле Древних – транслировать законы Бытия, искажённые до неузнаваемости. Но что есть эгрегор? Это довольно значительная сумма духовных эманаций личностей, объединённых по тому или иному признаку. Скажем, религиозному, национальному или политическому. Есть эгрегоры и у футбольных фанатов, и должен отметить, что действуют они почти всегда деструктивно. Но стоит фанам разойтись по домам, снять с себя фанатскую атрибутику и отложить дудки, как эгрегор – пусть и на время, до следующего матча – прекращает существование. Или ослабляется до степени почти полной неразличимости. То же мы собираемся сделать и с эгрегором, формируемым Предтечами. Мы выпустим целую серию игр, транслирующих основы Высшей Этики Изначального Творца и разрушающих внедрённые РЕОЛом психопрограммы, эти «ментальные трояны»… Кстати, Сергей Алексеевич, вы на днях упоминали об этих психопрограммах. Можете немного расширить тему?

— Да неприятность тут случилась, — вздохнул Одинов. Владыка Амвросий был уже в курсе, осталось рассказать Северцеву.

– Наши гости в основном кто? Либо заигравшиеся геймеры, либо хакеры. Но психопрограмму выявили у всех до единого. И у каждого она была… как бы поточнее выразиться… своей модификации. Ли О’Харвей и Хичхок Данхилл взламывали и дизассемблировали не самые свежие РЕОЛовские продукты. Младен и Звонимир Стояновичи, коих мы разместили в нашем Питерском центре, тоже занимались ломом игры полугодовалой давности. Совсем другая ситуация оказалась с Верой Сердюк. Девушка, как показало исследование её домашнего компьютера, не так уж давно прошла одну из РЕОЛовских новинок до последнего уровня. Мало того: наилучшие результаты она показала в роли Полицейского, а это – психопрограмма охотника. Она прошла отбор, и должна была подвергнуться окончательному зомбированию, но что-то пошло не так. То ли программа дала сбой, то ли вмешались какие-то неизвестные нам факторы, но в данный момент она у нас, и по своей воле. Правда, две попытки самоубийства… А пять дней назад орлы Воронова пресекли отправку данных на один из выявленных нами серверов РЕОЛа. Данные уходили как раз с того терминала, где сидела Вера. Но сама девушка ни о чём таком совершенно не помнила, что подтвердило и ментосканирование. Отсюда мои ребята сделали вывод: последние версии «ментальных троянов» предусматривают попытки выхода на связь, с целью установления местонахождения их… гм… носителей. Неприятная штука. Видимо, Предтечи, зная, что мы ими вплотную заинтересовались, пытаются подложить нам такую вот хрюшку.

— Этого следовало ожидать, — заметил Северцев. – «Ментальный троян» превращается в инструмент создания ментальной же сети. Эгрегора. Разрушив эти психопрограммы у максимально возможного количества «реолнутых», мы столь же максимально ослабим и их эгрегор.

— Это задача-минимум – если мыслить в полном комплексе событий, — Владыка Амвросий бросил взгляд на полку с дисками. Над ней едва заметно мерцала кобальтово-синяя «звёздочка» — индикатор одного из многочисленных сенсоров внутреннего защитного контура. Всё в норме. Если бы что-то было не в порядке, цвет переменился бы на тревожные тона жёлтого или красного. – А задача-максимум – создать эгрегор положительной направленности, способный транслировать в наше Пространство-Время Божественную Этику, а то за последние несколько тысячелетий у нас накопилось столько Её искажений… Притом, не только на физический, но и на информационный уровень Бытия, что сразу сведёт на нет хитроумный план Древних сохранить себя нынешних в виртуальном мире. Они прекрасно знают, кем должны были быть согласно заложенной в них программе. Но при этом они же давно уже подменили цель их существования одним из средств ее достижения. Также давно знают они и то, к пониманию чего мы только приблизились. Начать хотя бы с того, что в Изначальном Плане Бытия был заложен пороговый запрет на любые действия, которые прямо или через свои последствия вступали в противоречие с Первозаконом. То есть, они не были запрещены как таковые, но для их реализации следовало затратить неизмеримо большие усилия, чем на реализацию событий, соответствующих Божественной Этике. Полная аналогия с плаваньем по течению и против него. Первозакон многократно повышал вероятность реализации последних событий, что способствовало усилению Трансляции-Материализации Этических Принципов – назовём их ТМЭ — и увеличению Объёма Их Реализации. При этом существа, исповедующие Отрицательную Этику, были вынуждены реализовывать свои принципы опосредованно, путём создания локальных областей Пространства-Времени, где Изначальная Этика была искажена. Таким вот «пузырём» с искажённой Этикой оказались и мы. Но вот какая штука: Изначальный Творец наделил нас всех, включая и Предтеч, свободой воли. Даже отступившие от его Первозакона, они всего лишь реализовывали своё право на свободу выбора. Правда, вступив на этот путь, они фактически оную свободу утратили, но это тема отдельного разговора. Проблема в ином. На самом деле каждый из нас может создать свой мир со своими законами. Если очень сильно этого захочет. И объём вашего влияния, ваш личный мир, чьим демиургом вы станете, зависит лишь от одного – степени соответствия ваших личных внутренних законов Изначальной Этике. Чем больше это соответствие, тем шире область Пространства-Времени, доступная Изменению в соответствии с вашим Намерением. И наоборот. То есть, Отрицательные Этические Системы могут отхватить сколь угодно большой кусок Пространства, но во Времени такая система просуществует очень недолго. Если же не будет проблем с Временем, то эта система окажется слишком уж …локальной в Пространстве.

Владыка замолчал на некоторое время, словно раздумывая над тем, что сказать дальше. Потом обвел взглядом терпеливо ждущих соратников и продолжил:

— Так мир был устроен изначально. Но, судя по всему, если кому-то, в нашем случае — Предтечам, удается вызвать некую критическую массу искажений в структурах эгрегоров на событийном плане Бытия, то станет возможным реализовать Систему ТМЭ отрицательной направленности. К чему, судя по всему, Предтечи и вели дело до Потопа и ведут вновь в настоящее время. Кстати говоря, моя личная аналитическая группа тут завершила сводный анализ материалов, предоставленных целым рядом исследовательских групп. И вашей, Ярослав, и Воронова, и еще нескольких наших исследовательских групп, а также нескольких нанятых «в темную» за деньги аналитических групп из лучших мировых «фабрик мысли». К этому был добавлен анализ доступных нам закрытых исследований христианских — как православных, так и католических, а также исламских и даосских тайных обществ, орденов и братств. Обработав и обобщив все эти работы, мои аналитики подготовили справку о том, КЕМ могли стать Предтечи и во что, собственно, «мутировала» эта созданная Творцом «живая и разумная вакцина от Зла». А еще из этих выводов следует, что Предтечи и впрямь могут-таки создать СТМЭ для антибожественной этики и реализовать ее в некоей области пространства-времени-событийных связей. И если им это удастся, то… М-да… Во общем, это долгий разговор, лучше я пришлю вам выдержки из этой справки, описывающие основные выводы аналитиков. Только для прочтения – личные пароли доступа я раздам сейчас. Попрошу прочитать сразу по получении. В случае, если файл не был открыт и дешифрован спустя пять минут после прибытия на компьютер, он самоуничтожится. Это должно предотвратить его дешифровку на случай возможного перехвата сообщения⁶⁴

— Не думал, что всё настолько серьёзно, — Одинов даже не стал скрывать удивления. – Такая степень секретности… Я слышал, в «Аненэрбе» так секретили документы религиозно-мистического содержания. Только у них компьютеров еще не было.

— Ну, мы не «Аненэрбе», но кое-что из «наследия предков»⁶⁵ собираемся использовать, — Северцев был удивлён не меньше, но у него вызрела очередная идея. – Я тут подумал об одной вещи… Если предположить, что наш мир является результатом Транслирования-Материализации Этических Принципов как положительной, так и отрицательной направленности, то не разумно ли предположить, что таковая Трансляция есть Виртуальность высшего порядка? Что древние теологи были правы, и наш мир если не вовсе иллюзия, то немного не таков, каким мы его воспринимаем?

— Идея не нова, но по-своему интересна, — отозвался Владыка Амвросий. – Объясните, что конкретно вы имели в виду?

— Представьте себе ситуацию, — Ярослав уже был увлечён идеей. – Мы моделируем ВР, практически неотличимую от реального мира. Такую себе Матрицу, только без агентов смитов и архитекторов с пифиями. При этом оператор будет точно знать, что он находится в виртуале. Что тогда произойдёт? Я думаю, у большинства подобных операторов – сразу или постепенно – возникнет мысль: а так ли уж реален наш реальный мир? Находясь в виртуале, такой человек даже помимо воли будет отыскивать – и находить! – отличительные особенности виртуала. И, в конце концов, он сможет чётко отличать один мир от другого по своему набору критериев. Сравнивая ощущения разных операторов – все ведь люди, с разным характером, жизненным опытом – можно составить перечень общих признаков отличия виртуала от привычной нам реальности. А дальше? Дальше можно будет попытаться применить полученные результаты для определения, является ли и наш мир виртуальным по отношению к некоему, условно говоря, Базовому, Первоначальному, Исходному Миру!

— Матрица в Матрице, — улыбнулся Одинов. – Или, скорее, Отражения, как в Амбере у Желязны. Но я тут вижу несколько проблем. Во-первых, от такого даже у подготовленных людей может слегка «снести крышу» на почве ломки устоявшейся картины мира – это если наш мир в самом деле окажется в некотором смысле почти так же виртуален, как компьютерная игра. А во-вторых, чтобы определить Виртуальность высшего порядка, нужно и сознанием обладать соответствующим. Тоже высшего порядка.

— Предположим, «потолок» роста человека ещё никто не измерил, — возразил Северцев. – А насчёт вашего «во-первых» скажу: ломка устоявшейся картины мира вредна лишь в том случае, если картина была истинной. Мы же имеем дело с «человеком толпы». А это тяжёлый случай. Лишённый внутренней и внешней опоры, мечущийся между домашней рутиной, нудной работой и призраками, внушаемыми с экрана, пытающийся заполнить пустоту в душе тряпками, выпивкой и суетой самоутверждения – он постоянно голоден. Он неосознанно ищет Бога, а находит идолов. И вот когда он действительно осознает или хотя бы реально ощутит, что наш мир создан какой-то Высшей Силой для каких-то Высших Целей – тогда его жизнь на самом деле обретёт некий сакральный смысл. Он перестанет быть электоратом, и станет тем, кем был изначально – сыном Божьим.

— Люди, регулярно посещающие церковь, тем не менее могут быть таким же пивным электоратом, как и ни во что не верующие, — Одинов уже знал, каков будет ответ, но от замечания не удержался. – Всё зависит от самого человека, хочет ли он на самом деле принять истину, или предпочтёт носить розовые очки – собственные или надетые Предтечами. Может быть, ему удобнее жить в очках. А то и вовсе слепым.

— Может быть и удобнее. Может быть, такому человеку и будет легче считать, что он живёт в лучшем из миров, и является венцом творения. Но рано или поздно он всё равно узнает истину. И чем позже, тем сильнее будет шок и неприятие.

— Резонно, — согласился Владыка. – Но, как вы верно заметили, чем позже наступает прозрение, тем хуже для человека. Начинать нужно с воспитания  детей. Потому-то удар Предтеч и направлен прежде всего на молодёжь. И одних только игр будет мало. Как необходимый толчок в нужном направлении – да, но что вы предложите в качестве основной модели для воспитания новых поколений?

— Я не зря упоминал о «наследии предков», — Ярослав переключил обзорный экран в режим демонстрации. – Помнящие истину ещё десять лет назад передали нам кое-какие сведения относительно наших пращуров, живших задолго до Потопа. Хоть это и противоречит официальной теории эволюции человека, но истина, как говорится, дороже. Десять лет моя группа разрабатывала план информационно-психологического воздействия на человечество на основании данных, полученных и от демонов и от Ордена Помнящих Истину о способах мышления и мировосприятия первых разумных людей-палеоантропов, бывших по отношению к природе суперсимбионтами. Они много поколений — в течение десятков тысяч лет! – жили в условиях равновесия или даже, что нам вообще тяжело представить, сотрудничества с биосферой. И если бы не вмешались Предтечи, эти наши предки неизбежно должны были выработать миропонимание качественно другое, чем современный человек, идущий тупиковым путем все более напряженной борьбы с биосферой. Древний человек ощущал себя частью мира, но отнюдь не его вершиной, как ошибочно считают люди современные. Не мир был для человека, но человек для мира. Да, развитие человека в этом направлении не было таким взрывным, как технореволюция двадцатого века. Да, оно длилось тысячи лет. Но если бы не вмешательство Предтеч, человек развивался бы биологическим путём, постепенно открывая всё новые и новые возможности своего существа. Но мы имеем то, что имеем: техноцивилизацию паразитическо-агрессивного типа, монстра со стальными мускулами, бинарным цифровым мышлением и едва теплящейся совестью. Однако, дело ещё поправимо. Я не призываю всех обрядиться в звериные шкуры и переселиться в пещеры. Поздно. Ещё Ефремов предупреждал, что подобного рода утопии при их реализации могут обернуться чудовищным голодом и колоссальными цивилизационными катастрофами. Вспомните хотя бы «эксперименты» Пол Пота, попытавшегося загнать свою страну обратно в аграрный рай. Три с лишним миллиона загубленных жизней в стране с населением в семь миллионов, полное уничтожение научной и культурной интеллигенции – такова цена утопии. – Северцев легонько трогал пальцем сенсор на дистанционке, и на экране быстро – неподготовленному человеку не уследить – сменялись образы и документы. – Нет, мы обязаны совместить два пути, по которым человечество в своё время уже прошло достаточно далеко, совместить все преимущества до-Потопного и после-Потопного типов человека, по возможности отказавшись от их недостатков. К примеру, мы не можем сейчас позволить себе темпы развития, свойственные палеолиту, и точно так же не можем продолжать пользоваться нынешним принципом «мир для меня». Ну, и ещё кое-чего другого не можем себе позволить. Мы должны создать систему воспитания синтетической личности, которой будут не страшны никакие манипуляции с сознанием. Искажение Изначальной Этики, искажение смысла древних принципов – вот что предстоит преодолеть в первую очередь. Внедрив в сознание людей ложные модели интерпретации архетипических символов, Предтечи умело создали дополнительный конфликт между сознанием и бессознательным как отдельно взятых индивидуумов, так и больших человеческих общностей. Неадекватная символика сопровождается оттоком энергии и взрывами масс. Энергия общества, не найдя выход через осознавание и адекватное действие, не соединяясь с глубинной естественной составляющей бытия, активизирует в человеке тёмные силы животного, поддерживая в обществе сохранение соответствующих, по сути своей либо паразитических, либо агрессивно-мафиозных принципов взаимодействия. На это сделаны большие ставки и естественно эволюционировавшими после Потопа суперпаразитами, и выросшими под воздействием Предтеч суперанималами. И уже только потому Предтечи сделают всё, чтобы сохранить ситуацию такой, какова она на данный момент.

— Воспитание такого синтетического типа людей предполагает неизбежное повышение уровня сознания, — Владыка Амвросий не возражал – он домысливал ситуацию. – Но тогда эти люди уже не будут нуждаться ни в каком аппарате подавления, которое по какому-то недоразумению называется государством. И смогут управлять своим сообществом по-настоящему демократично.

— Булгаков, «Мастер и Маргарита». «И настанет царство истины?» «Настанет, игемон», — произнёс Одинов. – За точность цитаты не поручусь, давно не перечитывал. Но что ответил Понтий Пилат, помню: «Оно никогда не настанет!» Вот это и есть ответ любого государства на любую попытку избавиться от его назойливой опеки.

— Анархия – мать порядка, — с улыбкой ответил Северцев. – О да, вы правы, Сергей Алексеевич. Государственная машина – читай, Предтечи – хорошо постаралась, чтобы понятие «анархия» стало синонимом бандитизма. На низком уровне сознания так оно по сути и есть. И государство – опять-таки читай, Предтечи – напрямую заинтересовано в удержании людей на низком уровне сознания. Только тогда оно будет необходимо. Подлинная акратия возможна лишь при высоком уровне самодисциплины всех членов общества. Возвращаюсь снова к Ефремову: он описывал в своих фантастических романах именно такое общество. Но невозможно из ямы одним прыжком оказаться на вершине горы. Потребуется время, мы должны будем пройти трудный путь наверх. Однако любой путь начинается с первого шага, а его иногда сделать труднее всего.

Ярослав погасил экран. И Владыка Амвросий, и Одинов прекрасно понимали его мысль. И так же прекрасно понимали трудность задачи. Но они и так уже совершили достаточно много. Теперь осталось главное: сделать первый шаг. В нужном направлении.

— Главное устроить так, чтобы первый же шаг не оказался и последним, — Одинов был скептичен. – Сколько раз так бывало: затеешь что-то хорошее – и на тебе.

— Теперь будет иначе, Сергей Алексеевич, — сказал Владыка. – Время пришло.

— Я свяжусь с Флорианом и аль Мисри, — кивнул Одинов.

— Время пришло, — эхом повторил Северцев. – Надеюсь, это к лучшему.

 

75. Москва, исследовательский центр Братства.

— Оп-па! – сияющая Верка вылезла из вирткомба. – Круто! В такую гаму не грех и подольше поиграться! Блин, где вы раньше-то были? Почему только сейчас проснулись, а?

Воронов виновато развёл руками.

— Ну, извини, — сказал он. – Раньше как-то никто на это дело внимания не обращал, да и многие считали это пустяками.

— Ага, помню, на форумах чуваки писали: всё это фигня, игры только у полных отморозков крыши срывают, а сколько тех отморозков, и тэ дэ, — девушка утёрла пот со лба: «Вторая мировая», пройденная ею от начала до конца, помотала её изрядно. Хотелось не есть, а жрать. Но несмотря на это Вера чувствовала необъяснимый прилив сил. – А вот побывали бы в моей шкуре, почувствовали бы, каково это – нормальному челу в отморозка превращаться… Короче, дядя Стёпа, за игру двенадцать баллов. За своевременность – слабенькая шестёрка.

Степан негромко и беззлобно рассмеялся. Что тут скажешь? Она права, раньше надо было думать. Только ведь получилось в точности как в русской поговорке: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Вот гром и грянул, и теперь креститься – не перекреститься. Остаётся только выпихивать РЕОЛ с рынка игровой продукции, пока их «трояны» не искалечили слишком много молодых душ. И не только молодых. Вон, победитель сиднейского, а теперь и ганноверского чемпионатов – Владимир Жирнов. Мужик уже солидный, престижная работа, жена, дети… Ребята из «Небесного Ока», которые вели его с Ганновера, сообщили, что вроде бы снимает где-то квартиру: с женой уже почти разведён. Но если раньше – по словам Мичмана-«Ямакаси» — он жену и знать не желал, то сейчас названивает ей каждый день, просит о встрече. Да и Вера вон сияет, как новый рубль. Волчицей смотрела, а теперь даже смеётся, анекдоты травит. Значит, действует «Антидот», работает!

«Раньше надо было думать, — мысленно повторил Воронов, сидя у компьютера и наблюдая, как неугомонная Верка поддевала Хича: слабо, мол, на пару Берлин в январе сорок третьего взять? – Если бы мы предвидели возможность использования компьютерных игр в планах Древних… Если бы да кабы… Мы вслед за обществом не придавали играм того значения, которое они имеют в действительности. Почему же мы всегда лишь отвечаем на вызовы Древних, хоть на один шажок да отставая от них?»

— Ладно, — сказал он, хлопнув ладонью по столу. Сказал по-английски: двое из присутствовавших здесь – Ли О’Харвей и Хич – были американцами, а Вера знала этот язык весьма прилично, что для программиста в общем-то неудивительно. – Игры подождут. Перейдём к делу.

— К делу так к делу, — Ли оторвался от монитора – он сейчас занимался вычленением из последних РЕОЛовских игрушек новых сублиминальных «сюрпризов». – Помнится, вы собирались отдать нам на растерзание сценарий новой игры.

— Не совсем так. Я хотел бы обсудить с вами общие принципы целой серии игр, которые можно будет запустить в производство уже с осени, — сказав это, Воронов отметил про себя: все трое навострили уши. – Нам хотелось бы охватить широкую аудиторию, от первоклашек до взрослых дяденек, коротающих за играми время – кое-кто даже рабочее. Но принцип у этих игр будет один: сотрудничество. Да, да, сотрудничество.

Приведу пример. Возьмём две фирмы. В первой деспотичный директор, выстроивший «пирамиду», основанную на жёсткой дисциплине и абсолютном подчинении начальству, сверху донизу пронизанную сетью доносчиков. И возьмём вторую фирму, где директор исхитрился устроить рабочий процесс таким образом, что сотрудникам в пределах их компетенции предоставлена свобода действий. Где нет нужды на каждый чих спрашивать высочайшего соизволения, а сам труд становится творчеством. На первой фирме – страх произнести лишнее слово, страх оказаться жертвой интриги собственных коллег, страх не угодить начальству. Одним словом, вечный стресс. А на второй люди работают, не боясь удара в спину. Ну, это я, понятно, образно выразился. Согласитесь, что и в первой, и во второй фирме дела могут идти весьма успешно. До поры до времени. И вот наступает некий час «икс». Предположим, серьёзный «наезд» со стороны властей одновременно на обе фирмы. Что мы видим в первой? Все разбежались по углам, ищут стрелочника, и, когда оный находится, дружно его затаптывают. Директор, ясное дело, не при чём: он ничего не знал, он не в курсе, чем тут вообще занимались его подчинённые. Склоки, выяснение отношений – а работа стоит. Что во второй фирме? Даже если там и есть грехи перед налоговой – а у кого их нет? – директор принимает удар на себя, а люди – спокойны и занимаются своим делом. Конечно, я привожу пример экстремальной ситуации, но и в обычной жизни, в трудовые, так сказать, будни, разница тоже заметна. Правда, не так бросается в глаза. На обеих фирмах всё блестит, прибыли, клиенты, отчёты. Но на первой вы не увидите, чтобы сотрудники по-человечески общались между собой, на корпоративных вечеринках – только начальство да их приближённые, а если даже соберут всех, то спустя час или пару-тройку бокалов, а для кого-то рюмок – все расползаются по группкам. На второй же картина совсем иная. Можно увидеть и весь коллектив за одним столом, и простой человеческий трёп в рабочее время, и общение в нерабочее. Без, замечу, потери эффективности труда. Я не говорю уже о психологической атмосфере. Клиент – если предположить, что он по очереди посетит обе фирмы – сразу это ощутит. К чему я клоню, вы, наверное, уже понимаете. На фирмах первого типа каждый сам за себя. На фирмах второго – «все за одного, один за всех». Без всяких преувеличений. И результат в итоге окажется разным. Если бы социологи исследовали процент фирм первого и второго типа среди тех, кто разваливается в течение первых пяти лет жизни, то моя длинная речь была бы излишней. Но к сожалению социология занимается иными проблемами, и мне эффекты подлинного сотрудничества приходится почти в буквальном смысле «объяснять на пальцах».

— Ага, вместе и батьку легче бить, — Верка к месту припомнила одно из любимых изречений бабушки.

— Интересно, — Хич сверкнул улыбкой. – Хочу поспорить. Чёрт, да если то, что вы тут наговорили, кристально чистая правда, мне всё равно с трудом верится. Я помню, как устраивал свою фирму отец. Всё как вы тут рассказали – и корпоративные вечеринки, и ответственность на себя брал. А как грянул гром – его же адвокат выбросил нас с матерью из дома. По иску подчинённых.

— Значит, у вас на фирме было немножко не так, как я тут рассказывал, — Воронов пожал плечами. – Ты ведь не мог всего знать. Да и вообще – не в обиду кое-кому будет сказано – я крайне редко замечал за американцами способность к сотрудничеству ради чего-либо, кроме денег. Разумеется, вы не в счёт. Вы – исключение, которое лишь подтверждает правило.

— Приятно быть исключением, — проворчал Ли. – Хорошо, мистер Воронофф. Я не стану с вами спорить по двум причинам. Во-первых, это бесполезно, во-вторых, вы правы. Если мы хотим когда-нибудь выбраться из дерьма, то должны делать это сообща. И не только за конфетку с портретом покойного президента. Но для этого нужно самое меньшее перевернуть мир. Мне кажется, нас всех слишком долго и слишком успешно обрабатывали, добиваясь того, чтобы мы потеряли веру в себя. И убеждая, что в этом мире надо стать самым хищным, чтобы суметь забраться на самый верх, где можно позволить себе стать паразитом. При этом паразитом агрессивным. И большинство иной модели развития – как личного, так и общественного – уже просто не представляет.

Вместо того, чтобы сразу начать отвечать, Степан неожиданно спросил:

— Вы читали старинного советского фантаста Ефремова?

— В переводе. Уже здесь. У нас, простите, фильтры на зарубежный АйТу. Про секс и наркотики можно болтать сутками, никто не прицепится. Зато если вздумаешь поговорить с иностранцем о литературе или, Боже упаси, о политике – как у вас говорят, «сушите сухари»? Пожалуйте в предвариловку, мистер «неприятельский комбатант»⁶⁶.

— Демократия, блин… — вставила свои пять копеек Верка.

— Так вот, мы закладываем в наши игры принципы, по которым он строил большинство своих фантастических миров. И по которым строили будущее Стругацкие в своих ранних произведениях. Прежде всего нужны вера в себя и доверие к другим. Вот основы мира, свободного не на словах, а на деле. И именно поэтому «столпы» современного общества-паразита выхолащивают эти понятия, как могут. Потому что, дойди мы все своим умом до того, что давным-давно понял великий писатель-фантаст прошлого века, им придёт конец. Но выступать против них «в лоб» – значит погубить дело. Потому мы обязаны начать с детей. Мы должны воспитать новые поколения на новых принципах… Хотя, какие они, к чёртовой бабушке, новые? Все мировые религии, включая даже значительно искаженные к настоящему моменту версии христианства и ислама, имеют в своей этической основе именно их. К сожалению, не везде дух превалирует над буквой, но сейчас не о том речь. Мы должны объяснить подросткам через наши игры, что делать вместе общее дело – интересно. Что помогать друг другу – замечательно. А пробиваться наверх, используя и подавляя других – совсем наоборот.

— Отлично, — Верка оседлала стул и уткнулась подбородком в скрещенные поверх спинки руки. – Не, я прекрасно понимаю, что это здорово и круто. Детишки там вырастут на новых принципах. А что предлагаешь делать со старой гвардией? В расход, или на перековку?

— Есть старое латинское изречение – времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, — ответил ей Воронов. – Никто не говорит, что всё пройдёт гладко. Но рано или поздно «старая гвардия» окажется в меньшинстве, и будет вынуждена приспосабливаться к жизни в новом мире. Однако, это произойдёт только в том случае, если мы одержим верх, а это ещё не стопроцентно. Наша задача – я имею в виду конкретно нас с вами – не стратегия, а тактика. На данный момент мы должны создать игру, которая с первых же шагов воспитывала бы в геймере дух сотрудничества и желание помогать другим. И где экономика игрового мира будет основана на принципе социальных реципрокных⁶⁷ сетей. Чтобы геймеры в пусть виртуальном для всех остальных, но при этом вполне реальном для них мире убеждались на своем личном опыте, что, например, можно наделять технологиями только избранных. А можно их просто дарить, при этом ускоренно изменяя историю всего мира в лучшую сторону. А чтобы, так сказать, не отрываться от жизни, я и решил обсудить эту проблему с вами.

— Что конкретно вы предлагаете в качестве воспитательного средства? Открытый код? – поинтересовался Ли.

— И это в том числе. Пусть каждый внесёт в игру что-то своё — в меру сил и способностей.

— Хе-хе, — ухмыльнулась Верка. – Открытый код! Щас, разбежались. У нас на компах какая система стоит? Часом, не Майкрософтовские «винды»? А они, родимые, с таким вот открытым программным обеспечением давненько воюют, ещё со времён «Висты»⁶⁸. Чуть завидит что-то открытое, без копирайтов – в момент вырубается и требует перерегистрации. Платной. Типа, нефиг со всякими неформалами водиться.

— Ну, у нас вся надежда на братьев-хакеров, — улыбнулся Степан, подмигнув Хичу. – Копирайты хороши до тех пор, пока не становятся инструментом для выкручивания рук. Но мы и тут придумали сюрприз. Новую операционку с открытым кодом, поддерживающую все известные на данный момент программы и «железо». А распространять её будем… бесплатно. Как бонус к играм. Вот тогда и посмотрим, так ли безупречен пенсионер Гейтс и его последователи с их недешёвым софтом.

— И глючным, к тому же, — согласилась Верка. – Во! Вот это точно будет сильно! Я всеми конечностями «за».

— Крутые вы ребята, — Хич смотрел на Воронова с нескрываемым восхищением. – Бросить вызов всесильному «Майкрософту» на его родной поляне операционных систем — на это мало кто решился бы. Вы представляете, что начнётся, когда ваша операционка – вместе с играми – пойдёт в обиход? Да у нас в США её просто моментально запретят!

— Билл Гейтс как-то в борьбе в сфере программного обеспечения для серверов и СУБД потерял одиннадцать миллиардов за один день, когда появились созданные ведущими конкурентами проги на основе LINUX, — Ли не выдержал и закурил. Нервы. – Как мне кажется, если во всём мире разом упадёт спрос на его продукцию, то запрет на конкурирующий софт в отдельно взятой стране будет как мёртвому припарки. А те одиннадцать миллиардов покажутся ему детским лепетом… Впрочем, я тоже слегка отвлёкся. Значит, вы отлили солидную пулю или даже целую гранату против Майкрософт с ее богом-копирайтом. Хорошо. Но ведь не все детишки склонны к программированию. Что же вы припасли для большинства?

— Собственно сценарий игры, где невозможно будет добиться результата в одиночку или тупо используя других игроков. Плюс к тому, расширенную на все общество игрового мира модель развития реально действующего в России без какой-либо, замечу, поддержки со стороны государства, социально-экономического проекта «РАСМУС»⁶⁹.

Принцип совместной работы значительно сокращает скорость выявления и устранения проблем, недостатков, недоработок любого проекта. Еще один положительный аспект – все участники работы над проектом распределены по всему миру и не только обладают совершенно разным опытом и разнообразной квалификацией, но и с разных точек зрения, с разными целями смотрят на, грубо говоря, конечный продукт.

Наконец, огромный плюс работы по принципам открытой системы – в том, что решение конкретной задачи не требует координации всего множества людей, которые над ней работают. Каждый из них – сам по себе и работает, как может, а вместе они делают вклад в общее дело.

— Да, но у этих проектов есть один большой недостаток, которым грешит неконтролируемый «коллективный разум», – низкое качество готового продукта, — возразил как всегда скептически настроенный Ли. – Яркий пример — Wikipedia – многие материалы плохо написаны, во многих случаях страдает навигация по статьям.

— Но ситуация с Linux гораздо лучше, — тут же парировал Воронов. – И мы разобрались, почему, и учли это. Все дело в том, что отец-основатель Линукс Торвальдс в свое время нанял высококлассных программистов, которые «фильтруют базар» – рассматривают и оценивают плоды трудов множества коллег со всего света, чтобы отобрать, скомпилировать и применить только действительно ценные идеи, а затем выдать свободным разработчикам новую версию продукта для следующей серии усовершенствований. Эта «когорта власть предержащих» – последняя инстанция, которая принимает решения и синтезирует разрозненные предложения. Разумная степень иерархии и координации не помешает, если вы хотите получить действительно качественный продукт. Мы в наших проектах сделаем то же самое и даже больше – у нас авторы действительно ценных идей будут продвигаться как нами, так и самими сообществами.

Кроме того, мы даже планируем предложить самому сообществу выработать определенные поощрения авторам самых ценных идей и предложений. Только сделав эти поощрения в концепции культуры дарения, а не рынка, как это сделано, например, в сообществе ученых-любителей InnoCentive⁷⁰ или в сообществах YourEncore и NineSigma. И игроки в такие наши игры с детства узнают, что возможна принципиально иная, нежели чисто рыночная и конкурентная, модель взаимодействия и развития сообщества, основанная на сотрудничестве и дарении!

— А потом детки, воспитанные на этих играх, благополучно вырастут и попадут во взрослую жизнь, где не всё так гладко, — заметила Верка.

— Я понимаю твой скепсис…

— Мой – что? Слушай, дядя Стёпа, говори нормальным языком, а то я таких умных матюков не понимаю.

— Недоверие, — Воронов подобрал наиболее подходящее в данный момент, но всё же русское слово. – Наверное, сама с этим в своё время столкнулась?

— Пришлось…

— Мы предусмотрели и это, — Степан тонко улыбался: непосредственность Веры выходила за все разумные границы. Взрослый ребёнок – так бы он назвал эту девушку. Хотя, в некоторых вещах она соображала получше иных взрослых. – В наших играх на первых уровнях уже смоделировано современное состояние мира. Игрокам будет предложено найти путь от этого, так сказать, «исходника» до справедливо устроенного мира, где социальные проблемы и политические неурядицы будут сведены до минимума. При этом настроение граждан должно быть хорошим, любое насилие приведёт к его ухудшению, и, соответственно, к понижению рейтинга. Если же таковое произошло, игрок может спросить совета у других игроков, и они ему помогут. Более того: с каждой попыткой прохождения уровня игроку будут открываться всё новые и новые подсказки, а также коды доступа на форумы, где он сможет спросить совет у более опытных игроков. В конце игрок сможет сравнить «исходник» с полученным результатом, и сделать надлежащие выводы.

— И форумы эти, а также игры, будут обеспечены защитой от взлома? – поинтересовался Хич.

— Форумы – безусловно. Игры же с открытым кодом и открытыми для изменения самими геймерами путем голосования правилами и сюжетами, ломать попросту бессмысленно. Другое дело, что игровым серверам защита будет обеспечена по высшему уровню. Забросить туда вирус или забраться, чтобы испортить информацию, будет весьма проблематично.

— А он попробовать хочет, — засмеялась Вера.

— Не возражаю, пусть пробует, — с иронией ответил Воронов. – Если найдёт дыры, мы будем ему только благодарны.

— Окей, мистер, попробуем на зуб вашу защиту, — Хич довольно потёр руки.

— Я представляю, сколько денег сюда вложено… — задумчиво проговорил О’Харвей. – Этот ваш институт, где мы сейчас работаем – всего лишь декорация, не так ли?

— Не так, — возразил Степан. – Здесь проводится серьёзная научная работа. А где серьёзная работа, там неизбежны серьёзные деньги. Чем, по-вашему, занимается РБИ?

— Ясно, — кивнул Ли. – У меня вопросов больше нет.

— А у меня есть, — Верка снова стала донельзя серьёзной. – Как думаете, господа хорошие, если РЕОЛ запустил в продажу игры с запрещёнными психотехнологиями, что им помешает вбросить партию пиратских игр, сделанных якобы РБИ, но уже с их собственными патчами? Ну, хотя бы для того, чтобы на вас всякие там службы наехали. Тут как ни крути, а копирайты бы пригодились.

— Копирайты тут не помогут, — Воронов качнулся вперёд: начала уставать спина. – А вот то, что система открыта для анализа и ее исходные коды с описанием всех элементов будут опубликованы в специальных приложениях как к геймерским, так и к серьезным научным журналам, позволит любому желающему тестировать содержимое каждого диска. А мы публично и многократно предупредим, что любое отклонение исходных файлов от «первоисточника», сделанное вне оговоренных форм трансформации путем открытого же обсуждения и голосования внутри собственно игрового, а также специально организованного для дальнейшей работы над этими играми программистского сообщества, является признаком контрафактной продукции. Конечно, это сработает не всегда и не везде, но… мы можем продумать и программную защиту от попыток изменения основного ядра.

— Во! Об чем и гутарю, — девушка встала, аккуратно задвинув стул на место. – Ладно, у меня вопросы тоже иссякли. Пока.

— Зато у меня к тебе есть парочка, — Степан, проводив обоих американцев, придержал Веру за локоть.

— Ну, что опять? – девчонка скривилась: в последнее время её так достали всяческими тестами и беседами, что она от этого устала. – Задрали, честное слово.

— Разговор серьёзный, Вера, так что отнесись к нему тоже серьёзно, — Воронов говорил жёстко, не вводя Верку в искушение попререкаться. – Садись.

— Что, есть реальная опасность не удержаться на ногах от твоей новости? – ворчливо поинтересовалась враз помрачневшая Вера.

— Не знаю, — неопределённо сказал Степан. – Ты нам здорово помогла. Если бы не ты, мы бы ещё долго и нудно искали по крупинкам информацию для создания нашего «Антидота» к психопрограммам РЕОЛа. А сейчас он уже помогает людям. Загвоздка в том, что тебе самой нужна помощь посильнее… Проще говоря, «Антидот» не может до конца удалить из тебя психопрограмму охотника. Нужен более радикальный подход.

— Радикальный подход… Кувалдометром по балде? – хмуро буркнула девушка.

— Хуже, — честно признался Степан.

— Мозги, что ли, форматировать будете? Не, ребята, так дело не пойдёт, — не дав Воронову вставить ни слова возражений, девчонка мотнула головой. – Да поняла я, о чём ты. Память мне стирать собрались. Ага. Щас. А вот фиг дамся!

— Будь по-твоему, — Воронов что-то про себя прикинул и кивнул. – Но тогда два условия. Не покидать это здание, пока тебе не разрешат.

— Дык, ясен пень. Не хватало ещё, чтоб эти чучелы меня опять зомбанули посреди дороги. Или вовсе замочили. А второе условие какое?

— Ты извини, но …за тобой последят какое-то время. Может, смогут на основании анализа твоего поведения больше понять в этой чёртовой психопрограмме, и тогда не потребуется никакой «кувалдометр». Согласна?

— Ладно… — Верка махнула рукой. – Только если узнаю, что в ванной воткнули камеру – ухи оборву. Всем.

— Хорошо, в ванной камеры не будет, — улыбнулся Степан. – Это я тебе обещаю.

Всё же настроение у него было не таким радужным. На пути игр, принципы которых они сейчас обсуждали, было куда больше подводных камней, чем он рассказал ребятам, да и, если честно, чем предполагал сам. Сколько сил придётся положить не на дело, а на пробивание юридических стенок, расставленных на их пути? Вопрос остаётся риторическим. Ребята правы, нельзя в старом мире начинать с бухты-барахты жить по-новому. Съедят и не поморщатся. Трудно будет, ох трудно… «А кому легко? – подумал Степан. – Богатые боятся потерять деньги, политики боятся потерять власть, спортсмены – получить травму, артисты – старости. Я уже не говорю о страхах простых людей, боящихся лишиться работы, потерять своих близких в вечных «локальных конфликтах», остаться по прихоти бессовестных политиков вообще без куска хлеба, и ещё много чего. И за этими многочисленными страхами люди не видят главной опасности… Да, много сил придётся отдать ради достижения наших целей. Но эти цели – лишь задача-минимум. Сколько ещё придётся работать – одному Богу известно…»

Ещё одна проблема – Вера. Антон предупреждал: характер у неё нелёгкий. Но Воронов не преполагал, что до такой степени. Психоаналитики центра уже измотали на беседах с ней пару километров нервов, и, судя по всему, особых результатов не добились. Упрямая. С Хичем и Ли общаться было куда проще. Но их-то никто не готовил в охотники. Они по замыслу Предтеч должны были стать рядовыми «клетками» нового общества, и психопрограммы, успевшие в них внедриться, были не такими «цепкими». То же, что внедрилось в Верину душу, отступать никак не желало. Оно отбивалось, заползало в дальние углы и атаковало оттуда в самые неподходящие моменты. Накануне Степан  высказал свои опасения Одинову. Сергей Алексеевич, подумав, согласился: пока не найден ключик к психопрограмме охотника, Веру не то, что домой отправлять – из здания ГАИП выпускать нельзя. И ещё… он крепко жалел Антона. «Коллега из «Небесного Ока», похоже, влип по самые уши. Даже не знаю, радоваться за него, или сочувствовать. Девочка-то не из породы домохозяек».

Подумав об этом, Воронов решил, что отвлекся и пора вернуться к решению задач более важных, чем размышления о превратностях любви,. Итак, перед ним, как руководителем проекта есть две группы проблем — как всегда, общие, и частные. И что самое ужасное, совершенно непонятно, решением каких из них следовало заняться в первую очередь.

 

76. Москва. Квартира, снимаемая Берсеркером, а потом офис его работы.

«Восемьсот «дохлых президентов» за конуру с окном на стройку – по-моему, это перебор».

Квартирка, снятая им по случаю, была вполне даже ничего, вот только вместо вида на парк уже примерно четыре месяца он созерцал кроме деревьев еще и какой-то нескончаемый, просто вечный ремонт подземных коммуникаций. Но даже не это было сейчас главным! Больше всего напрягало одиночество! Как-то незаметно для себя самого он растерял друзей, поссорился с любящей и, как он вдруг сейчас осознал, по-прежнему нежно любимой женой. И никакие «соратники» по РЕОЛовским играм, а также сколь угодно красивые и искусные в интимных утехах временные соночевщицы (их даже подругами язык не поворачивался назвать) не приносили никакого удовлетворения. Были экземпляры, с которыми хотелось провести ночь, да вот только ни с кем из них не хотелось проснуться утром.

Но сейчас это беспокоило его в последнюю очередь.

«Простите меня. За то, что дурак».

Острое чувство вины больше всего донимало его под утро. Проснувшись часа в три, когда восток только-только окрашивался в предрассветный пепельный цвет, Жирнов долго ворочался на кровати. Тогда с пугающей чёткостью вспоминались каждое слово, каждый поступок, каждая мысль, их сопровождавшая. И от иных воспоминаний Жирнова обжигал невыносимый стыд. На кой чёрт ему нужно было заедаться с Харитоном? Почему вдруг принялся выписывать жену с пацанами из квартиры? Идти-то им было особенно некуда, тёща точно бы не обрадовалась перспективе помещаться в двухкомнатной квартире с сыном, невесткой, разведённой дочерью и внуками. Только тогда он об этом не думал. Думал только о том, как бы посильнее уязвить тех, кого любил. Хорошо хоть, закон оказался не на его стороне и выписать их «одним махом» не удалось.

«Зачем?»

Немного подумав, Жирнов дошёл до ответа и на этот вопрос.

«Да, это может показаться поводом упечь меня в дурку, но виноват «голос», будь он проклят. Да ещё моя глупость. Вместо того, чтобы своей головой думать, решил положиться на чужую. Да еще неизвестно чью. Вот и поделом мне».

В семь двадцать «Субару» выехала, как обычно, с платной стоянки и направилась к офису. После того, как в далеком 2007 году Правительство Москвы приняло решение не строить больше офисы в историческом центре города, стоимость площадей в реконструированных зданиях взлетела на космическую высоту. И все равно спрос по-прежнему опережал предложение. Хотя бы потому, что пафосное строительство Москва-Сити, призванное обеспечить офисами всех желающих, заявленной цели явно не достигло и позволить себе иметь офис в одном из зданий Сити могли только крупнейшие российские и зарубежные фирмы, да и то исключительно ради престижа. Поэтому фирма, где он работал, купившая еще в конце 90-х годов прошлого века офис в деловом центре «НА НАУЧНОМ» — в 5 минутах ходьбы от станции метро «Калужская» — не без оснований гордилась своей прозорливостью. Кроме того, удовольствия добавляло то, что автомобильный трафик на этом направлении все-таки был пониже, чем в районах офисной застройки вдоль того же 4-го транспортного кольца или в привокзальных и так называемых наджелезнодорожных деловых центрах.

По дороге в офис, Жирнов, настраиваясь на новый рабочий день – а дел надо было переделать ой-ой-ой сколько – и преодолевая возникающие на пути пробки, немного отвлёкся от тягостного самокопания. Непонятное постукивание под капотом навело на размышления о необходимости отогнать «гнедую» на СТО. Очереди на автотехобслуживание стали просто неприличными. Поэтому-то он и не обратил внимания на проводивший его от стоянки до офиса светло-серый БМВ. Да если бы и обратил, то не придал бы этому значения. Он не дипломат, не шпион, не «крутой». А шпана, которая теоретически могла бы польститься на его кошелёк, в таких авто не ездила.

— Всё в порядке. Объект вошёл в офис.

— Отклонения в поведении заметили?

— Он часто звонит по одному и тому же номеру. Вот расшифровка с сервера оператора.

— Ясно. Супруге названивает. Это хорошо. Что-нибудь ещё?

— Он плохо спит.

— Значит, наступила стадия переосмысления. Не выпускайте его из поля зрения. Нам нужно больше данных. И всадите ему в квартиру, а если получится, то и в машину комплексы компакт-измерителей параметров мозга..

Время пролетело совершенно незаметно. Вроде бы только сейчас пришёл и взялся за работу – а уже обед. Сотрудники отправились кто в комнату отдыха, кто в ближайшую закусочную, Жирнов же с места не двинулся. Было ещё одно дело, помимо обычной работы. Шеф вообще-то не поощрял работников, решавших свои личные дела в рабочее время, оттого Владимир и дожидался обеда. Сейчас, когда он остался в офисе почти в полном одиночестве, рука сама потянулась к телефону. И дрогнула.

«А чего ты ждал, приятель? Что она с первого же захода умоется слезами и бросится тебе на шею?»

Тем не менее пальцы уже давили на кнопочки мобильного. Телефон пискнул сигналом соединения. На том конце долго не поднимали трубку. Понятное дело, номер абонента ведь высвечивается на экране… «Пожалуйста, возьми трубку. Прошу тебя». Отбой, за минуту никто не прикоснулся к клавише приёма звонка. Жирнов тихо ругнулся и перенабрал номер. Длинные гудки, снова отбой. «Ладно, Бог любит троицу, — подумал он, упрямо ткнув в зелёную кнопочку. – Мало ли, почему она трубку не берёт…»

Гудок, второй, третий…

— Алло, — в динамике – такой знакомый, но холодный женский голос.

— Ира, — его собственный голос почему-то сел. – Нам надо увидеться, поговорить.

— Ты уверен, что ещё есть о чём говорить? – ответила жена. – Я устала от тебя, Вова. Устала от твоего желания везде пытаться стать первым. Я человек, понимаешь? Человек, а не компьютерная программа, которую можно писать и переписывать так, как тебе хочется.

— Ир, да понимаю я, что вёл себя как идиот… Только по телефону проблемы не решишь. Давай встретимся… Помнишь маленькое кафе на набережной? – Жирнов невольно улыбнулся. В том уютном кафе незапамятные несколько лет назад он и встретил свою будущую жену. – Давай решим, как нам обоим поступить. Расходиться – так расходиться, но без обид. Или…

— Вова, я… — голос в динамике подозрительно сорвался. – Хорошо. Решать – так решать. Завтра в семь устроит?

— Устроит, — Жирнов понимал, что радоваться пока рано, но хоть какая-то определённость наметилась. – До встречи.

Телефон чуть не выскользнул из вспотевшей ладони. Берсеркер давненько не волновался вот так, до состояния «душа с телом расстаётся». «Завтра многое решится. А я бы хотел всё по-старому. Чтобы Ирка опять пилила меня за то, что тащу работу на дом, чтобы старший прятал свой дневник, малый тишком таскал цветные боксы от дисков, а тёща интересовалась, какие у нас виды на отпуск и не собираемся ли мы покопаться на её даче… Дурак я, дурак, Господи… Не думал, что придёт однажды момент, когда я стану мечтать обо всём этом как о манне небесной. Теперь, если Ирка пошлёт меня подальше – останется только выть на луну, как бездомному псу».

Обеденный перерыв закончился, офис снова наполнился голосами сотрудников и шумом принтеров. И Владимиру Жернову по прозвищу Берсеркер снова стало не до личных проблем. Точнее, они отодвинулись на второй план… На время, до вечера… Впрочем, сейчас где-то там, впереди, в туннеле неясного будущего, показался огонёк надежды.

 

77. Минус пятый, предпоследний подземный ярус исследовательского центра Братства, Москва.

«Вот тебе! На! Получай!»

Вера лупцевала «грушу» так, будто собралась разнести её на мелкие клочья. Костяшки пальцев были уже багровые, но боли она не чувствовала. Босые ступни раз за разом отправляли «грушу» на пол – правда, мощная пружина тут же возвращала её в исходное положение. Вера вкладывала в каждый удар всё, что наболело. Она избивала свою нескладную жизнь, свою глупость, позволившую «Волчице» искромсать её душу. И удары, которые «груша» принимала на себя, становились всё сильнее.

— Ха! – выдохнула она, залепив по упругому кожаному мешку пяткой.

«Груша» снова легла на пол и затем выпрямилась, медленно раскачиваясь на креплении. Вера перевела дух, утёрла пот, стекавший со лба щедрыми ручейками. И только тогда почувствовала зверскую усталость. Ноги гудели, будто она пробежала марафон, а пальцы, к которым постепенно возвращалась чувствительность, заметно дрожали. Зато в голове было омерзительно пусто. Вера села на пол, скрестив ноги, провела, словно умываясь, ладонями по мокрому лицу. Время позднее. Хотя, в подземном спортзале немногочисленные «постоянные» обитатели центра могли заниматься когда душе было угодно, ночью обычно все спали. Слишком уставали за целый день работы. А работы иной раз хватало до полуночи. Верка нисколько не обижалась на такой режим. Дома она иной раз вовсе спать не ложилась, чтобы написать к утру какой-нибудь заковыристый модуль. И злил её только статус «невыездной». То есть, делай что хочешь, хоть на голове стой – фиг тебя отсюда выпустят, подруга.

«Я вам не игрушка – куда захотел, туда поставил, и слова поперёк не скажет, — зло думала она. – Столько времени впаривали мне тут про свободу воли, а сами? Блин… Безопасность безопасностью, но надо и меру знать! И куда, спрашивается, Антон подевался? Сусанин хренов…»

Мало помалу и эта злость постепенно растворилась в усталости, которая растекалась по телу. Смертельно захотелось спать. Веки словно кто-то наполнил свинцом – глаза закрывались на ходу. Вера усилием воли прогнала желание разлечься прямо на аккуратной стопке матов и проспать тут до утра. Так не годится. Она же человек, в конце концов, а не собака бродячая.

— Второй час ночи, — Вера услышала за спиной весьма знакомый голос. – Ты так себя совсем загонишь.

— Блин… — Вера узнала этот голос, даже не оборачиваясь – так и есть, тот самый «хренов Сусанин» явился. – Я по тебе даже соскучиться не успела, а ты уже тут как тут со своей заботой.

— Я могу уйти, — Антон пожал плечами.

— Ладно тебе, я пошутила, — проворчала девушка, наконец соизволив к нему обернуться. – Где пропадал? Домой ездил?

— Нам с тобой туда пока дорога заказана, — при упоминании о доме Антон невесело усмехнулся. – Но кое-какие новости из Днепра всё же получил. Степаныч в порядке, пошёл на поправку. Твоей роднёй никто – из охотников – не интересовался. Зато парни, которые отметились в наезде на Степаныча, объявились в Москве… Вер, я знаю, что тебе сказал Воронов. Не обижайся, но это делается в первую очередь ради тебя самой, а потом уже ради безопасности этого центра и всей организации в целом.

— Послушай, Антон, — Вера говорила на редкость спокойно. – Честно говоря, мне плевать, разрешат мне отсюда выйти или нет. Мне уже давным-давно на всё плевать. Кроме одного. Так что давай закроем эту тему, хотя бы сейчас. Ты прав, уже поздно, и я не прочь немного поспать.

Это было мало похоже на обычную Веру – ехидную сквернословку – и Антон помимо воли забеспокоился. Придержал девушку за руку, когда та попыталась пройти мимо него к двери. Заглянул ей в глаза, и не увидел там ничего, кроме запредельной усталости.

— Вера, — негромко сказал он. – Что с тобой?

— Ничего, — девушка приклеила на лицо улыбку, но как ни старалась, всё равно было видно – фальшивка.

— Ничего, или ничего хорошего?

— Вот пристал! Ничего хорошего, — в голосе Веры явственно прозвенел металл. – Блин, вопьётся, как пиявка, и всё вытянет… Знаешь, от чего меня особо плющит? От того, что я, такая «умная и красивая», нафиг никому не нужна ни в каком качестве, кроме геймера с задатками хакера, да подопытного кролика с, как тут недавно высказался один местный дуремар, «привнесенными латентными особыми способностями». Урод! И все это от того, что делать ни хрена не умею, кроме как по клаве стучать, материться и носы на пол девятого сворачивать. И ещё создавать проблемы окружающим. Если твои кореша из этой гоп-конторы захотят разобрать меня на запчасти, чтобы выяснить, какая хрень завелась в моих мозгах, я не против. Нехай разбирают. Можно даже обратно не собирать, никто по мне плакать не станет. Ясно?

— Нет, не ясно, — упрямо заявил Антон. – Ты высказалась? Тогда послушай, что я тебе скажу. Выкинь из головы эти глупости. Тебе двадцать три года, жизнь, считай, только началась. А учиться никогда и никому не поздно.

— Твои бы слова да Богу в уши, — криво усмехнулась Вера.

— Вера, — почти умоляюще проговорил Антон. – Солнышко… Я в жизни не поверю, что ты никогда не мечтала о чём-то лучшем.

— Это было давно, — сказала Вера, привычно пропустив мимо ушей обращение, которое, как она считала, в отношении нее могло быть лишь фигурой речи – и ничем более.

— Кто тебе мешает исполнить свою давнюю мечту? «Волчица»?

Девушка вздрогнула, попыталась выдернуть руку… и вдруг замерла, прислушиваясь к себе.

— Похоже на то, — сказала она, немного помолчав. – Но мне от этого не легче. Видишь ли… Я бы в самом деле плюнула на всё и свалила бы в Днепр. Или ещё куда-нибудь. Но там не будет тебя. Что для меня, хотя это и глупо, имеет значение.

— Вера, я… давно хотел сказать… В общем… Я люблю тебя.

— Я знаю, Антон, — тихо ответила Вера. – Не слепая ведь. Только пока она со мной, у нас ничего не получится.

Она медленно высвободила руку из внезапно ослабевших пальцев Антона, и пошла к выходу. А сам Антон оторопело смотрел ей вслед. «Пока она со мной…» В этих словах было больше печали, чем в любых слезах. А Вера, как ему казалось, давно и прочно разучилась плакать. «Железная девка». Так однажды отозвался о ней Одинов. Но и железо ломается, плавится, ржавеет…

«Чего ты стоишь, дурак? Варежку разинул, сейчас ворона влетит, — выругал он сам себя. – Если сейчас дашь ей уйти – всё!»

Он догнал Веру уже в коридоре, почти у двери её комнаты. Девушка, заслышав шаги, обернулась… В глазах – испуг пополам с несмелой радостью. И ещё что-то, отчего «крышу» у Антона «снесло» окончательно.

— Вера, — он произнёс её имя как какое-то заклинание. – Верочка…

— Слава Богу, — Вера робко, неумело прикоснулась пальцами к его щеке. – Я устала быть сильной, Антон… Хороший мой…

О камерах слежения в этот момент никто из них не вспомнил. Но дежурный, которому компьютер выдал тихий сигнал о неожиданной активности в помещении на одном из подземных этажей, бросив взгляд на монитор и, идентифицировав виновников срабатывания датчиков слежения, сразу понял, в чём дело. И камеру там отключил. Вопреки всем и всяческим инструкциям. Не зная, что при таких его действиях автоматически срабатывает дублирующая система. Ибо любовь любовью, а безопасность превыше всего! Ибо Братство вело войну и потому сантименты могли позволять себе лишь отдельные его члены, но не вся организация как целое.

 

78. Москва, Штаб-квартира РЕОЛа.

Самолюбие, уязвлённое постоянными наездами индуса, жаждало мести. И, если сейчас не случится ничего непредвиденного, то он, Евгений Таманский, будет отомщён. Он не привык никого возить на шее, и впредь не собирался. Как Рамдирсингх до сих пор этого не понял? А может, и понял, только почему-то был уверен, что сможет управлять им, Таманским, по своему усмотрению, совершенно не считаясь и даже вопреки его собственной воле и намерениям.

«Ничего, — думал Евгений. – Тайсман тоже строил из себя крутого джедая, пока я ему ксерокопию документов на стол не положил. А Торрес молодец, хоть и сволочь. Не подвёл с бумажками. Димка… Ну, этот всегда ищет того, кто сильнее. Если я покажу силу – пойдёт за мной. Остаётся таинственный «Дух», но теперь его голос ничего не решает. Рамдирсингху директором РЕОЛа не бывать, и точка».

Кабинет оказался достаточно просторным, чтобы вместить десять человек. Тайсман привёл троих коллег-австралийцев, Рамдирсингх – двоих индусов и переводчика. Таманский спокойно – он сегодня был на удивление сдержан – разместил всех гостей и, как ни в чём не бывало, занял место во главе стола. Как ни крути, а пока здесь директор все еще он. От его внимания не укрылся хмурый вид Тайсмана и слегка растерянные лица австралийцев. Видать, коллега-соучредитель уже объяснил им ситуацию. Терминал «Духа» включен, значит, тоже сидит и внимает. Сюрприз ходячий. Дмитрий явно не может взять в толк, почему его друг Женя такой уверенный в себе. Сидит, смотрит, ни дать, ни взять, пытается решить этот ребус. «Вот теперь поглядим, кто тут хозяин».

— Господа, — Рамдирсингх заговорил по-русски, несмотря на то, что большинство присутствующих были англоязычными. Видимо, сказалась давняя привычка. – Всем вам было отослано письмо, объясняющее причину нашего сегодняшнего расширенного заседания. Полагаю, все ознакомились с его содержанием? – никто не возразил, и он продолжил: — Если у кого-то есть вопросы, можете их задать.

— У меня сразу организационный вопрос, мистер Рамдирсингх, — хмуро проговорил Тайсман. – Я так понимаю, с подачи мистера …анонима, — кивок на включённый терминал, — вы собираетесь поставить на голосование вопрос о целесообразности пребывания мистера Таманского на посту директора РЕОЛа?

— Совершенно верно, — подтвердил индус.

— Тогда у меня вопрос: имеет ли в таком случае мистер Таманский право голоса?

— Этого права он лишиться не может, — речь Рамдирсингха, как и его лицо, ничего не выражала. Но Таманский всем существом ощутил напряжение индуса. Пока ещё лёгкое, но это только пока.

— У меня вопросов больше нет, — Тайсман откинулся на спинку кресла.

— У меня тоже, — сказал «кашмирский лев». – Если все в курсе дела, предлагаю следующее: отстранить господина Таманского от должности директора, и назначить на это место более компетентного человека.

— Вы намекаете на себя? – хмыкнул Тайсман.

— Я намекаю на себя, — без тени юмора ответил Рамдирсингх. – Не хочу умалять ваши достоинства, господин Тайсман, но на посту директора должен быть менеджер, а не финансист.

У кого-то из присутствующих пиликнул телефон, но обращать внимания на такие мелочи было некогда. Шутка ли – смена руководства фирмы! Да не просто смена, а явный захват со стороны индийского инвестора! Как тут реагировать на какой-то телефон?

— Пусть так, — неожиданно согласился «Дух». – Господин Рамдирсингх предлагает ради экономии времени объединить оба вопроса?

— Вы имеете полное право внести своё предложение, — сухо ответил индус.

— Нет, нет, я вовсе не против вашего. Просто хотел уточнить именно этот момент… Итак, у нас пять голосов. Прошу высказываться.

— Мнение господина Рамдирсингха можно предугадать заранее, — Тайсман смотрел куда-то в противоположную стенку.

— Вы правы, — индусу всё меньше нравилось его настроение, и он начал беспокоиться уже более явно. – Я внёс предложение, и я буду голосовать за свою кандидатуру.

— В таком случае я – от имени нашего инвестиционного фонда – заявляю, что с нашей точки зрения лучшим выходом в данной ситуации было бы сохранить должность директора за господином Таманским.

Паузу, наступившую вслед за этими словами, достойно смог бы описать лишь Гоголь. «К нам приехал ревизор». Рамдирсингх плавно, как в замедленной съёмке, повернулся к австралийцу. Его бронзовое лицо, обычно не выражавшее никакого беспокойства, стало сперва пергаментно-жёлтым, а затем налилось краской.

— Прошу вас объяснить столь неожиданное решение, — голос его тоже дрогнул. – Мне казалось, что после известного всем присутствующим происшествия господин Таманский не может более руководить фирмой.

— На то есть веская причина, — криво усмехнулся Тайсман.

«Ещё бы, — злорадно подумал Таманский. – Ну, ну. Я посмотрю, как ты выкрутишься. Наверняка что-то уже придумал, не говорить же во всеуслышание – мол, наш фонд финансировал запрещённую генную инженерию. Шкандаль, однако. Нет, он со своими тремя «апостолами» наверняка придумал пристойный повод отвертеться».

— Хотите объяснений? Пожалуйста, — Тайсман нашёл взглядом цветастую бабочку в рамочке на стене, и старался не смотреть больше ни на что. – Нам уже в самом ближайшем времени предстоят некие трения с РБИ. Фирмой чисто российской, с российским же капиталом. Чего нельзя сказать о РЕОЛе. Рискну предположить, что в случае, если РЕОЛом будет командовать иностранный директор, нам не избежать политических дрязг. Суды, пресса, власти, общественное мнение – на нас ополчатся все. А мы не можем себе позволить роскоши давать противнику такое оружие против нас. Назначать директором мистера Козырева нет смысла. Он, как вы знаете, великолепный программист, но никакой управленец. Потому мы, посовещавшись, решили голосовать за мистера Таманского.

— Резонно, — произнёс «Дух». – Вы меня убедили, господин Тайсман. Пожалуй, я присоединюсь к вашему мнению.

— Я надеюсь, вы пошутили?

Или Таманскому показалось, или индус начал медленно превращаться в кобру. Может быть, и нет. Шипящие нотки, однако, вышли у него на славу.

— Нисколько, — «Дух», казалось, не заметил этого превращения. – Доводы мистера Тайсмана показались мне резонными, только и всего. И я не против, если господин Таманский останется на своём месте. Единственное «но»: сферу финансов следует перепоручить другому.

Кобра в дорогом костюме замерла, распустив капюшон.

— Мистер Козырев, — индус, чувствуя, как ускользает цель, решил свести поединок к ничьей. До времени. А там видно будет. – Вы-то что скажете?

— Коней на переправе не меняют, — ответил Дмитрий, изобразив на лице нечто вроде сожаления.

«Всё, — Таманский торжествовал. – Осталась наша змейка без ядовитых зубов. Пока новые отрастут, ещё посмотрим, у кого яда больше окажется. Так-то, мистер Хочу Всё И Сразу! Обломись, морда йогастая!»

— Господа, — произнес он вслух, справедливо решив, что самое время сказать своё веское слово. – Я не отрицаю свою вину. Но раз вы оказали мне такое доверие, я сделаю всё возможное, чтобы эта досадная неприятность как можно скорее забылась. Благодарю вас.

— Надеюсь, в будущем мы более не столкнёмся с подобными, как вы изволили выразиться, досадными неприятностями, — иронично проговорил своим бесплотным синтезированным голосом «Дух». – С вашего позволения, господа, контроль над финансовыми потоками РЕОЛа я готов принять на себя. Разумеется, ни одна платёжка на сумму свыше двадцати тысяч евро не пройдёт без подписи всех пяти соучредителей, и за этим мои представители будут следить очень строго.

Таманский взглянул в глаза индуса… и торжество вмиг сменилось ужасом. Взгляд Рамдирсингха был пустым, как бездонный колодец… Евгений вдруг почувствовал, что кончики пальцев стали ледяными, а внутри зашевелился холодный комок. Страх. Таманский ощущал страх, будто он оказался на дороге огромного стального катка. И в сторону не отскочить. А каток этот надвигался на него с неотвратимостью горной лавины. Таманский на мгновение зажмурился, прогоняя наваждение. Уф-ф-ф!.. На сей раз помогло.

Вот только надолго ли?

 

---

[64] В силу довольно таки значительного объема этого материала, сопоставимого с размером целой главы, он не приводится в основном тексте книги. Но в силу его исключительной идейно-смысловой важности он вынесен в Приложение 2, где заинтересованный читатель сможет, при желании, прочитать то, что Владыка Амвросий считал столь важным для своих соратников по Братству. Не заинтересованный же читатель может пропустить этот материал без особого ущерба для понимания сюжета, но с ущербом для понимания сути событий, описанных в этой книге.

[65] Дословный перевод названия «Аненэрбе».

[66] В сентябре 2006 года такой закон действительно был принят Конгрессом («Закон о военных комиссиях»). Согласно ему президент (либо уполномоченные им лица) имеет право объявить любого гражданина США «неприятельским комбатантом», что влечёт за собой арест и содержание под стражей на неопределённый срок.

[67] Реципрокность (англ. reciprocity) — обмен дарами на нерыночной основе в рамках социальной горизонтальной сети. Блага, курсирующие по сетям «ближнекруговой» поддержки, не приобретают форму товара, а вступают в мир обмена в статусе дара, образуя иную реальность — так называемую «культуру дарения» (Gift Culture). Соответственно, суть обмена существенно трансформируется. Реципрокный обмен происходит в форме одаривания, а не продажи. Принципу товарного обращения «товар-деньги-товар» противостоит идея пролонгированной возвратности и взаимности даров. Регуляторами реципрокных отношений выступают культурные нормы, а не обезличенные законы рынка. Культура дарения является выражением способа установления социальной иерархии в сообществе. В качестве примера культуры дарения можно упомянуть деятельность традиционных научных сообществ. Публикуя свою работу или выступая на конференции, ученый отдает знания другим в предположении, что его будут цитировать. Так образуется индекс цитирования работ и устанавливается социальный статус ученого. Результатами своей деятельности ученый пополняет общий пул знаний, повышая собственный престиж.

[68] Windows Vista, выпущенная в 2007 году.

[69] См. http://www.ruspred.ru/arh/19/26.php

[70] См. http://www.innocentive.com/

---

<- Глава 14          Глава 16 ->